Снова зима, но среди ее пейзажа редко уже увидишь традиционный транспорт — сани и впряженная в них лошадь. Верится с трудом, но еще в начале XVIII века сани на Руси даже летом оставались более престижным средством передвижения, нежели колесные повозки. На особенно торжественные мероприятия в любое время года только на санях выезжали знать и высшее духовенство, на них же ехала из отцовского дома на венчание, а затем из церкви в дом мужа и невеста.
Богатый был выбор!
И в каждом селе Мордовии сани разных видов – от простых дровней и возовых саней до обшивных для выездов — были едва ли не самым доступным, удобным и очень востребованным транспортом. Среди всего прочего на дровнях перевозили дрова и бревна, отчего и получили они свое название. В кошеве из ивовых прутьев, которую ставили на полозья, крестьяне ездили на базары и ярмарки. Но это были уже так называемые «розвальни».
Из праздничных выездных саней в ходу были кошевки для особых поездок в гости, на свадьбу, катания на лошадях на Масленицу. Обычно кошевки делали с двумя сиденьями: задним — для двух человек, и передним (облучком) — для возницы. А чтобы кошевка устойчиво держалась на раскатах и резких поворотах, ее делали с широкими отводами по бокам.
Столица мордовских саней
Кто-то очень педантичный подсчитал, что сани на территории нынешней Мордовии делали в 148 селах и деревнях. С 19 века одним из центров санного промысла было село Лухменский Майдан Инсарского района. К этому занятию его жителей очень располагали близость рынков сбыта – всего 30 километров до Инсара и чуть больше – тоже до уездного городка Наровчат, в которых проходили большие базары, леса вокруг села с пригодной для изготовления саней древесиной, большой спрос на сани. И, как это неудивительно, взяться за санный промысел подвигали бедные почвы, которые не радовали крестьян урожаями.
«Плохо, что наши поля дают мало хлеба, — без отчаяния в голосе говорили лухмайданцы. – Но что мешает зарабатывать нам на хлеб, продавая сработанные своими руками сани?»
Сани у мастеровых людей из Лухменского Майдана покупали односельчане и местные извозчики, среди которых были ямщики из села Ямщина, уже в названии которого угадывается основное занятие его жителей. Но больше всего саней лухмайданцы отправляли в Самарскую и Симбирскую губернии. Доставлять в эти местности свой товар им не было нужды: дорогу в Лухменский Майдан проторили многочисленные скупщики, которые покупали сани оптом, расплачиваясь с мастеровыми деньгами и продуктами.
Были в селе мастера!
В Лухменском Майдане теперь около 160 жителей, но сани на его улицах даже на Масленицу не увидишь. Еще в 90-е годы на сельской конюшне и на подворьях местных жителей оставалось 32 лошади, но теперь в селе их никто не держит. И сани, если и сохранились, догнивают на чердаках или за сараями.
В хозяйстве заведующей клубом Татьяны Артюшкиной сани оставались от отца, для которого их сделал участник Парада Победы на Красной площади в Москве в июне 1945 года Яков Герасимович Корячкин. Но сейчас и от них осталась лишь куча хлама.
Татьяна Артюшкина назвала и других мастеров по изготовлению саней, среди которых Михаил Петрович Харитонкин, Михаил Игнатьевич и Иван Игнатьевич Артюшкины. В селе нет уже школы, но сохранился школьный музей, в котором есть их фотографии. Но на фотоснимках все представлены как участники Великой Отечественной войны, и ни слова нет под фотографиями об умении лухмайданских мужчин делать сани. И это, наверное, потому, что материалы для музея, который создавали директор школы И.А. Зоткин и педагог Н.П. Ахраменкова, собирали уже на закате в селе санного промысла.
А последним директором школы в Лухменском Майдане был Сергей Корнилов. Человек любознательный, он тоже помнит Якова Корячкина. Его работа, говорит Сергей, начиналась с подбора подходящей древесины для полозьев — едва ли не главных деталей саней. Говорят, от извивающихся на снегу следов произошло и само название «сани», что в переводе, не знай уж с какого языка, означает «змея».
Нет саней без полозьев
Традиционная древесина для саней — дуб, ива, вяз, береза и черемуха. Лучше других, хоть и тяжеловат, дуб, но в Лухменском Майдане на полозья шли, в основном, ясень с кленом, береза. Деревья для заготовок сразу пары полозьев для одних саней мастера готовили примерно в начале декабря. А чтобы затем заготовки не перепутать, на вершинах срубленных стволов делали топором насечки, по которым в процессе работы над санями узнавали облюбованную «пару».
Комлевые части заготовок нужно было загнуть. Для этого их тесали топором до половины толщины ствола и на длину до полутора метров, после чего мочили всю зиму в ближайшем водоеме. А пока продолжалось вымачивание будущих полозьев, времени зря тоже не теряли — делали рамы и другие детали саней.
Гнутье полозьев было очень ответственным делом. Гнули их в так называемых «парнях», представлявших из себя длинные кирпичные печки с одним или двумя котлами. В них вода превращалась в пар, который заполнял большое пространство под верхним сводом, куда концами укладывали заготовки полозьев. Но «парни» — дорогое удовольствие, поэтому кто-то распаривал заготовки в свежем навозе, лучше всего – в конском, в котором не было соломы. Заготовки в навоз укладывали рядами, местами предполагаемых загибов друг к другу, а сверху присыпали землей и оставляли на две недели. Но навоз подсыхал и остывал, поэтому его мочили и разогревали горячей водой.
Парить полозья любым способом тоже нужно было в меру: недопаренные ломались при гнутье, перепаренные — во время езды. А гнуть начинали после Пасхи. Для этого в неглубокой канавке мастер разводил костёр, большую кучу углей из которого распределял равномерно по канаве и накрывал разрезанной вдоль металлической полубочкой длиной полтора метра. Это была своего рода топка, в которую мастер заталкивал для основательной пропарки мокрые заготовки.
При загибании полозьев спешка могла навредить, но и медлить с этой операцией не нужно было. Распаренный полоз мастер зажимал клиньями на самодельном стане, а его помощник через блоки из старых тележных колёс пеньковыми канатами и рычагом из кола напрягал распаренную часть. Мастер деревянными клиньями подбивал её и, загнув в дугу, по лекалу формировал нужную форму полоза, после чего закреплял ее деревянными раскосами. Таким же образом сразу гнул и второй полоз.
Но изготовление полозьев – лишь часть работы. На то, чтобы сделать сани, требовалось несколько дней. Выделка дровней занимала в среднем один, возо¬вых саней — два, обшивных — три рабочих дня.